Как россиянин отправился в Перу и познал местные автобусы, алкоголь и грязь

Российский путешественник Станислав Иванов побывал во многих уголках планеты. Он посмотрел на заезженную Европу, загадочный Дальний Восток, соприкоснулся с исламской цивилизацией и индуизмом, карибским социализмом на Кубе и полинезийской экзотикой на острове Пасхи, познакомился с культурой Кении, Танзании, Аргентины и Уругвая, и в конце концов решил, что пришло время отправиться к потомкам великих инков, которые населяют Перу и Боливию. О своих приключениях и впечатлениях от увиденного Иванов поведал «Ленте.ру». Из России прямых рейсов в Лиму, естественно, не бывает. Мы попали в столицу бывшего вице-королевства через Мадрид, однако задерживаться надолго в Лиме нам не хотелось. Поэтому, чтобы сразу погрузиться в аутентичность страны, мы отправились вглубь материка — город Арекипа. Если вы хотите достойно выспаться и одновременно передвинутся на тысячу километров в пространстве, вам следует обратить внимание на южноамериканские ночные автобусы. С ними сравнится разве что верхняя боковушка в вагонах РЖД, однако южноамериканские автобусные кровати и полукровати (cama i semicama) еще больше располагают к сну почти в горизонтальном положении. Кроме того, это отличная экономия времени и денег на ночлег, ужин и завтрак. Компания «Крус дель сур» неплохо покормила нас в пути, и 16 часов из Лимы до Арекипы прошли незаметно. Стоило это в переводе в рубли примерно 2,4 тысячи. После перуанской столицы, почти весь год покрытой облаками, мы словно вырвались в город солнца, который показался нам более зеленым и уютным. В центре уж точно. Его величают «белым городом Перу»: видимо, такое прозвище он получил благодаря зданиям и уж точно не в честь его обитателей. Явных потомков испанцев в толпе я не увидел, как и в Лиме. Раньше мне доводилось проживать и в «Кингс лэнд отеле», и в «Дрим хом отеле» за два доллара в Непале, поэтому я подумал, что обычный «Гранд-отель» мне тоже подойдет. В нем даже насчитывалась одна звезда, поэтому я мог себе позволить заплатить десятку за ночь. Зато он был действительно большой, как и следовало из названия. На втором этаже рядом с нашей комнатой на крыше стояли стулья и столик, рядом висело чье-то белье. Идеальное место, чтобы выпить писко и сравнить его с чилийским, которое я пробовал год назад в Сантьяго. Чилийцы с перуанцами любят поспорить, кто первым сочинил этот виноградный самогон. Но город Писко, соответствующий названию напитка, все-таки находится в Перу, так что спорить тут не о чем. Вечером мы встретились в гостинице с моим другом Александром, и я предложил ему выпить. Это было опасно для здоровья, ведь на следующий день мы собирались подняться на 4,5 километра на автобусе. Мы отправились в винный магазин неподалеку от отеля. В алкогольной лавке мы познакомились с двумя милыми сеньорами — одна стояла за кассой, а другая рассказывала ей какую-то интересную историю. Обеим было лет за 50, но это не помешало одной из них выразить свое восхищение нашей красотой, к моему глубокому удивлению, пока ее подружка советовала нам писко повкуснее. В каноны европейской красоты мы вписывались едва ли, поэтому я даже не стал переводить моему другу слова тетушки, чтобы он не потерял голову от ложной гордости. В таких государствах, как Перу, Бирма или Танзания он чувствовал себя королем рок-н-ролла и секс-символом: возможно, это одна из причин того, почему он любит страны третьего мира. В юго-восточной Азии он кажется женщинам привлекательно высоким, а в черной Африке — броско белым, есть от чего потерять голову! Узнав, откуда мы, сеньора еще больше обрадовалась. Хотя удивляться тут нечему: СССР помогал половине мира, и в нормальных странах нас искренне любят и не испытывают патологических фобий, от которых американские генералы выпрыгивали из окон в буйным помешательстве с криками «Русские идут!» Распив на двоих бутылку писко на террасе «Гранд-отеля», мы направились на прилегающую к Собору улочку, где сосредоточились рестораны перуанской кухни. Я уже давно угрожал девочкам-веганам, а также жене своего друга, у которой была морская свинка, что однажды съем это животное, и вот наконец это произошло. По-нашему, по-индейски, она называется куй. «Кока с куем на закуску и стаканчик писко в Куско», — такую скороговорку я сочинил еще в самолете. До Куско терпеть никто не собирался, тем более там можно было приняться за лам и альпака. С упоением владельца замка Лакост я представил искаженные лица и возгласы юных хипстерш, если бы они увидели мою трапезу: «Как можно есть таких милых зверушек?!!» А вы поживите тут в Андах на одном картофеле, я посмотрел бы, что с вами стало бы на такой диете! Индейцы выращивали на мясо тех животных, которые были в их распоряжении, — то есть морских свинок и лам. По «этическим» причинам я не стал бы обедать лишь собаками или дельфинами, а в остальном не приходилось выбирать источники белка для осуществления правильного метаболизма, коль уж не уродился хемосинтезирующей бактерией. Однако до ресторана еще предстояло добраться. Хотя Арекипа — это далеко не Паттайя, но в соседнем с «Гранд-отелем» переулке девчонки старательно несут караульную службу у дверей в свои резиденции. Наверное, я слишком близко проходил от домов, а надо было держаться середины, чтоб не провоцировать невысоких пышненьких местных жительниц тактично хватать за руку и приглашать подняться наверх. — Представляю, какая там антисанитария, — сказал я Сане, отходя подальше от дверей. — Ты бы хоть спросил, сколько стоит. Может, сходим на дорожку? — Какую еще дорожку?! Нам с утра ехать к Титикаке, а мы еще не отужинали куями! Кто познал настоящую любовь, не нуждается в каких-то суррогатах! Внезапно за нашими спинами возник веселый коренастый бородач, который сразу определил нашу национальную принадлежность. Этого весельчака принесло сюда из Чили, и звали его Серхио. Я сказал ему, что мы были в прошлом году в Вальпараисо и Сантьяго, а он стал признаваться в любви ко всей русской литературе и к Достоевскому в частности. Приятно, когда о твоей стране судят не по лживым теленовостям стран «западной коалиции». Серхио явно выпил много писко, ибо сравнил нас с братьями Карамазовыми. «Дмитрий», — указывал он на меня с восторгом. «Алеча!» — с еще большей радостью обозначал он моего попутчика. Наконец мы добрели до ресторана «Мирадор» и, сев на крыше с видом на башни Собора, заказали себе по кую за 42 соля. Нам также принесли по коктейлю писко-сауэр в подарок. Признаться, писко отлично лезло в меня и в чистом виде, а у куя была хрустящая корочка, вкусное мясо, похожее то ли на кролика, то ли на курицу, но в нем содержалось слишком много костей. Пришлось запить его еще одним большим коктейлем. Как я и прогнозировал, всю ночь Санек изрекал какие-то истины в ванной комнате. Естественно, это никак не было связано с алкоголем. По его словам, на высоте всего в два километра у него всегда запускались адаптационные механизмы, связанные с недостатком кислорода в атмосфере. Из Арекипы почти все туристы отправляются в каньон Колка смотреть на кондоров. Мне и сам каньон, и кондоры — не казались интересными пунктами программы, особенно в условиях дикой спешки. Больше всего меня влекла «Дорога смерти» близ Ла-Паса, ну и Мачу-Пикчу с Куско на обратном пути. Мы плюнули на Колку и выдвинулись в Пуно, на берега самого большого высокогорного озера на Земле. По пути из Арекипы в Пуно вы неминуемо попадаете в полную Хулиаку. Для русского уха название этого достаточно крупного населенного пункта, где почему-то есть университет и аэропорт, полностью отражает его суть. Хулиака напоминает антураж съемочной площадки безумного японского фильма «Атака титанов», который нам принудительно поставили в салоне автобуса и не выключили звук. Депрессивная панорама удручающей безысходности дополнялась низкими темными тучами. Еще бы, ведь мы были на высоте почти четырех километров, а тучи преследовали нас с Лимы, немного рассеявшись в Арекипе. И вообще, судя по карте погоды, во всей Южной Америке было солнечно и без осадков, кроме опорных пунктов нашего маршрута. Страх и ненависть в Хулиаке закончились к обеду, и мы оказались в Пуно на берегах озера Титикака. Пуно был слегка приглядней, близость озера облагораживала и не давала ему «охулиачиться» полностью. Я хотел ехать дальше в Ла-Пас, но билетов на вечер не было. Поэтому мне пришлось согласиться на тур к тростниковым островам и ночевку в Пуно. Мы быстро доехали до озера на микроавтобусе с другими туристами и перегрузились на катер. Гид из местных индейцев рассказал нам о тяжелой судьбе племени Урос, вынужденных в X веке бежать от жестоких инков на острова, которые им пришлось строить из тростника. Заодно научил приветствию на языке аймара: «Камисараки!», чтобы они не сочли нас дикарями с плохими манерами. Минут через 20 катер пришвартовался к зыбкому куску земли, которая приятно проминалась под ногами. Толщина плавающего слоя поверхности составляла метра два, не больше. На острове стояло несколько хижин и вышка. Все это тоже было сделано из тростника. Встречать нас высыпало все население острова во главе с президентом. По крайней мере, именовал он себя именно так. Коренастые женщины в пестрых юбках и кофтах, их чумазые босоногие дети, собаки, куры — все кричали: «Камисараки!», а я напрочь забыл, что надо говорить в ответ по-аймарски. Президент и его сподручные предложили нам рассесться полукругом на тростниковые сиденья, а сам рассказывал, как тут все устроено. После этого так называемый правитель сказал, что сейчас нас пригласят в гости и покажут непритязательный и честный быт обитателей хижин, а потом покатают на местном аналоге «мерседеса» — гигантской тростниковой гондоле. Между прочим, Туру Хейердалу помогли соорудить его «Ра-II» как раз индейцы с Титикаки — получилась весьма похожая посудина. В хижине какой-то местный мужик и его жена показали свою незамысловатую утварь, и я на секунду поверил, что они постоянно живут здесь, а не уплывают на ночлег в Пуно вместе со всем этим скарбом, чумазыми детьми и домашними животными. Хотя кому все это нужно — они вполне могли жить в Пуно, а сюда приплывать на работу — изображать озерных туземцев. Сложно представить себе унылую и монотонную жизнь на пяти квадратных метрах посреди озера, и что они делали до того, как их не начали развлекать туристы своими посещениями. Рядом с хибарой женщина уже разложила свои поделки. Из уважения к ручной работе я даже купил у нее какие-то солярно-лунарные символы на веревке, выложив 20 солей. Мне не очень хотелось участвовать в заплыве на тростниковом «мерседесе», тем более за него надо было доплатить еще по десять солей, но я не пожелал оставаться на острове со всей этой сворой поющих детей, которых с младенчества приучают попрошайничать. Они выучили песенку даже на французском, ибо оттуда в Перу прибывает больше всего туристов. Напоследок удалось сделать открытие в области антропологии и этногеографии. Я обнаружил новый карго-культ. Редкий кадр: девочки из племени Урос возносят молитвы волейбольному мячу, внезапно появившемуся в небе. Он у них вообще был вместо солнца, которое так и не появилось. Поплавав на плоту, мы ненадолго бросили якорь у другого острова, который явно обладал на озере статусом мегаполиса. Там даже был аналог сувенирного супермаркета. Так как мы не завтракали вообще или довольствовались тем, что едят утром местные, а обедали в самых дешевых забегаловках, то с Арекипы мы негласно взяли за правило ужинать в ресторанах на главной площади обязательно с видом на Собор. Лучше — с балконом. Все равно это было дешевле любого обеда в Москве в аналогичном заведении. Правда, в аналогичные заведения в Москве я и вовсе не хожу, иначе у меня бы попросту не было денег на билет до Южной Америки. Но постигать культуру страны через гастрономию весьма важно, считали мы с моим товарищем. На этот раз глупо было брать жареного куя или альпаку, когда была свежая рыбешка из Титикаки. Труча, напоминавшая форель, разнообразила наше меню. Жаль, что мы забрались достаточно высоко и решили отказаться от алкоголя, чтобы не провоцировать развитие горной болезни. Конечно, я бы мог выпить немного вина, но Санек, несмотря на предыдущую ночь, обязательно последовал бы за мной, а потом сказал бы, что его споили. Утром мы встали с легкой головой и отравились в Боливию. Я всегда смеялся над тем, как мой друг постоянно пересчитывает деньги. На этот раз он не пересчитал, и уже в автобусе, пересекшем границу, понял, что лишился в хостеле «Кориканча» 100 боливиано и четырех тысяч рублей. Их тайком вытащили из рюкзака, пока мы ходили по тростнику. Не знаю, кому они понадобились в Перу и зачем он их сам туда взял. Но за всю поездку это был единственный неприятный инцидент. За несколько дней в Перу я так и не увидел всех этих южноамериканских верблюдов: гуанако и викуний, а также их одомашненные версии — альпака или лам. Даже в жареном виде на тарелке, предпочитая морских свинок. Санек утверждал, что видел целые стада, пасущиеся около дорог, пока я спал по утрам в автобусе. Но вот я выехал из Пуно в Ла-Пас, пересек границу с Боливией, а их так и не было на горизонте. Мой попутчик, размахивая отстойным путеводителем для ленивых гринго, утверждал, что на пути в Ла-Пас расположено просто-таки волшебное, удивительное место, центр мира — боливийский аналог Мачу-Пикчу. Причем центром мира Тиуанако являлся взаправду, если верить другому его индейскому названию. Я еще не успел побывать в Мачу-Пикчу и Куско, но мне уже давно было понятно, что все эти цитаты из Lonely Planet — параноидальный бред. Я посоветовал более критично относиться к содержанию статей из путеводителей, но Саня был неумолим: — Стас, мы все равно теряем сегодня день на переезд, что мы успеем в Ла-Пасе? А тут прямо по дороге памятник наследия ЮНЕСКО! Доинкская цивилизация! Ворота Солнца! — он с энтузиазмом тыкал пальцем в картинку, изображавшую груду камней. Надо сказать, что фото не произвело на меня должного впечатления. Я даже подумал о том, насколько же хреново должно это выглядеть в жизни. Мы вышли из автобуса где-то на шоссе, от которого уходила грунтовая дорога с указателем Тиуанако, тем не менее кроме нас в этот центр мира никто не пошел. Около дороги стояла хибара, за столиком на улице сидели два старика-индейца с пивком, дымили сигаретами и резались в карты. Это напоминало старый добрый американский вестерн про какое-нибудь дикое захолустье, в котором пропадают туристы. Погода прибавляла обстановке атмосферного нуара: свинцовые тучи, по всей видимости, собирались излиться дождем именно сегодня, как и обещал прогноз уже давно. До сих пор нам почему-то везло. «Тиуанако», — произнесли мы, и старички махнули нам рукой в сторону. Заметив приближающийся раздолбанный и заляпанный грязью микроавтобус, они замахали и прокричали что-то и ему. Рыдван остановился, и мы залезли назад к корзинам, мешкам и прочему скарбу водителя и его жены. Откуда-то возникли парень с девушкой (боливийцы), которым зачем-то тоже понадобилось в Тиуанако. Нас добросили до какого-то городка, жена водителя начала просить деньги. Санек всучил ей доллар, и мы отправились на поиски развалин. До них надо было добираться пешком еще минут 15. Со стороны этот хваленый объект ЮНЕСКО выглядел как большой трехступенчатый насыпной курган коричневого цвета. Скудную растительность вокруг него обгладывали три ламы. Унылости пейзажу добавил разве что мощный ливень. На нашу удачу рядом стояло кафе, а мы как раз не обедали и успели туда забежать до того, как ливень включился по полной. Глядя на происходящее за окном и промокшего насквозь пса у порога, можно было впасть в депрессию. Примерно из таких погодных условий я улетел из Москвы в конце октября. И зачем я потратил на билет 47 тысяч рублей, чтобы прилететь в такую же мрачную осень?! И как я теперь поеду на велосипеде по Дороге смерти?! Мои мысли стали еще более безрадостными, чем в Хулиаке, пока я медленно пережевывал обед за 20 боливиано. По крайней мере, в отличие от Перу, здесь нужно было умножать не на 20, а на 10, переводя в рубли. Это хоть как-то утешило меня, когда дождь вроде бы стих минут на пять, а потом вновь усилился. Вскоре ливень закончился. От радости, что мне не придется сидеть тут до завтрака, я даже купил билет за 80 боливиано на вход. На самом деле можно было обогнуть курган и пройти через выход, но мы решили соблюдать правила. Как ни странно, мы были не одни — в Тиуанако действительно приехали автобусы с туристами. Ворота Солнца оказались не такими циклопическими, как представлялось моему неуемному другу, а уж про ворота Луны я вообще молчу — в них он бы не пролез даже в лучшие годы. Естественно, вряд ли в них вообще кто-либо входил, ибо наверняка они служили астрономическим инструментом. После дождя коричневая грязь, из которой сделан центр мира, стала скользить и налипать к ботинкам. Стоило мне взобраться на вершину кургана, и они стали весить килограммов на пять больше. Путеводитель приказывал Саньку посвятить Тиуанако минимум четыре часа, но тут он окинул взором доколумбовые культурные наслоения и решительно произнес: «Поехали-ка отсюда, нам бы до темноты заселиться в Ла-Пасе». Наконец-то разумная мысль! Потратив на наши деньги 800 рублей и несколько часов на осмотр грубых булыжников, мы сели в маршрутку, забитую индейцами, и поехали в пункт назначения. По пути нам выдали листок, в который все пассажиры внесли свои фамилии. Я столкнулся с этим в первый раз. Не знаю, помогает ли это опознавать трупы после аварий или в листке крылись еще какие-то потайные смыслы. Может быть, тут орудовали партизаны, которых вдохновлял еще сам Че, пока они его не предали, а теперь им приходится как-то заглаживать свою вину, похищая гринго и местную контру. Через час нас выкинули на окраине столицы — в районе Эль-Альто, сказав, что надо пересесть на другую маршрутку. Другие маршрутки в центр почему-то не ходили, и вообще здесь ездили доисторические автобусы из 50-х годов, наполненные трудовым людом. Им незачем было спускаться в центр, ибо они жили в хибарах из кирпича здесь, на высоте четырех километров. «В Lonely Planet пишут, что мы с тобой в районе, куда туристы не суются, и отсюда сложно выбраться с заходом солнца», — уверенно предостерег мой попутчик. Выбраться оттуда действительно хотелось побыстрее. Только не из-за мнимой угрозы безопасности и из-за очередного дождя. К моему стыду, пришлось обращаться к редким таксистам, которых тоже было не поймать. После Перу цены именно на такси здесь показались высокими. Сначала с нас затребовали 80 боливиано до автобусного вокзала, но спустя минут 15 мы затормозили водителя, который согласился везти нас за 20. Это не вызвало ни малейших подозрений. А зря — он провез нас мимо аэропорта и выгрузил на какой-то улице, назвав ее автобусной станцией. Из Эль-Альто мы не только не убрались, но еще дальше углубились в него, когда уже стало по-настоящему темно. Ощущения опасности же отнюдь не возникало. Надо было только понять, что делать дальше, ведь мы еще не знали, где будем ночевать. В такую погоду скатываться вниз на велосипедах с горы даже мне казалось слишком экстремальным поступком. — А поехали в Сукре, коль мы на автостанции! Прямо сейчас. Там плюс 25 и солнечно. По крайней мере, когда я смотрел погоду в Москве на эти дни, обещали именно так. Бойкая девушка услышала слово Сукре и показала нам, где можно купить билеты. Наш ночной автобус отходил через полчаса, и я был рад убраться отсюда на юг, в другую боливийскую столицу, чтобы там переждать все эти ливни. Но я все еще не оставлял надежду проехаться по Эль Камино де ла Муэрте, когда вернусь сюда через несколько дней. Продолжение следует.