Рюне Рафаэльсен: Россия и Норвегия разные, но мы можем делать общие дела

Мэр соседней с Мурманской областью коммуны Сер-Варангер Рюне Рафаэльсен в современной истории приграничных отношений России и Норвегии – фигура легендарная: он налаживал десятки, если не сотни совместных проектов, а в самые трудные времена, когда отношения между Норвегией и Россией значительно осложнились, Рюне активно выступал за наращивание сотрудничества с "восточным соседом". Потому что уверен: дружба, доверие и уважение простых людей на севере по обе стороны границы выстоят против самых холодных внешнеполитических штормов. О первых впечатлениях от поездок в Советский Союз, о зарождении Баренцева сотрудничества и роли народной дипломатии, о шпионских интригах и желании увидеть президента РФ Владимира Путина в Киркенесе он рассказал в интервью корреспонденту РИА Новости Анастасии Яконюк. — Рюне, вспомните, когда вы впервые приехали в Советский Союз, какие впечатления остались от поездок за железный занавес? — Первый раз я приехал в Советский Союз в 1963 году, мне было девять лет. Многие этого не знают, но летом 1963 года граница здесь была практически открыта, можно было передвигаться без виз между Киркенесом и Борисоглебском. Дело в том, что в те годы строился каскад ГЭС на реке Паз, на советской стороне ее строили норвежцы. Сюда даже приезжал Никита Хрущев, общался со строителями. Ну а местные жители под это дело могли какое-то время ездить через границу, это было довольно популярно – ездить на советскую сторону за покупками. Вот и я первый раз поехал в Борисоглебск с родителями. Помню, что они купили водку, а мне – шоколад. Думаю, я пару раз так и побывал в СССР. Но через какое-то время норвежская разведка решила прекратить это свободное передвижение, опасаясь шпионажа. В марте 1969-го, когда мне было 15 лет, я побывал в Мурманске и участвовал в Празднике Севера. Это была встреча советско-норвежского общества дружбы – мы ездили по городу, были в порту, в школах. Я помню, что, когда я зашел в языковой класс, где преподавали немецкий, там висел плакат, на котором было написано что-то вроде "В ГДР все прекрасно, а в ФРГ – все очень плохо". А я тоже учил немецкий и интересовался тем, что там происходит, и воскликнул, показывая на плакат: "Нет, это неправда!", и нас быстренько увели в другой класс. — Когда вы начали участвовать в Баренцевом сотрудничестве? — Закончив университет, я начал работать учителем в школе в поселке Нейден недалеко от российской границы. В 1982 году я вернулся в Киркенес, тоже преподавал в школе, и вот уже тогда мы начали налаживать контакты со школами в советском поселке Никель и городе Заполярном. Помню одно из ярких событий — фестиваль воздушных шаров, его девизом был "Спаси Землю, действуй сейчас". Я был одним из организаторов, фестиваль проходил в Никеле и являлся протестом против загрязнения природы. А в 1997-м я начал работать в Баренцевом секретариате (организация, которая занимается организацией и финансированием российско-норвежских проектов в разных сферах – ред.) и возглавил его в 2002 году. — Какой была атмосфера здесь, в приграничье, в конце 1980-х – начале 1990-х, когда рушился железный занавес и стало налаживаться Баренцево сотрудничество? — Для нас железный занавес стал рушиться в 1988-89 годах, все время стало что-то происходить, стало проще ездить через границу. Это был довольно странный период – никто не знал, что будет дальше. В 1993 году была подписана Киркенесская декларация, положившая начало созданию Баренцева региона. Я хорошо помню, что были люди, которые считали Баренцево сотрудничество очень опасным и даже пытались его остановить. Так что настроения были противоречивыми – от эйфории до пессимизма. Я был тогда наивным идеалистом и считал, что вот теперь появилась прекрасная возможность помочь России перейти к европейской модели экономики, демократическим институтам. Я был очень наивен тогда, я не понимал, что Россия – это нечто совершенно иное, и она никогда не станет такой, как Швеция, Норвегия или Дания. Я не понимал, что у России – своя история, собственное место и развитие. Сегодня я бы ни за что не смог ответить на вопрос – что произойдет в России в ближайшее время или позже, и я никогда не верю тем, кто пытается предсказать будущее России. А тогда в России был кризис, упал курс рубля, люди по ту сторону границы пытались хоть как-то заработать, чтобы выжить. Они привозили вещи, чтобы торговать здесь на рынке – продавали все подряд: медали с Лениным, иконы… А потом еще началась проституция, сегодня все знают, что такое Шипагура (название кемпинга у границы с Россией, где происходили "встречи" российских женщин, приезжавших на автобусе из Мурманской области, и норвежских мужчин – ред.), но то же было в Альте, Нейдене – везде. Но с моей точки зрения, это не была проституция, это были обычные женщины, которые пытались заработать в трудное время. Грустное время было. Позже, уже работая в Баренцевом секретариате, я понял, что я могу только рассказать, как устроена система в Норвегии, но не навязывать – мол, вы тоже должны так делать в России. Только Россия сама знает, что и как делать. А мы можем только поддерживать. И неважно, какие отношения существуют между Москвой и Осло, мы на Севере должны сохранять собственный диалог на своем уровне. Я всегда говорю, что самый длинный политический маршрут – из Киркенеса в Мурманск, он длиннее, чем из Афин в Стамбул. У наших двух территорий – очень длинная общая история, и здесь всегда существовали контакты между людьми, сегодня это должно вдохновлять нас продолжать сотрудничество, укреплять связи в разных сферах, держаться друг за друга. Мы разные, но мы можем делать общие дела. — Что сегодня позволяет сохранять дружеские отношения в приграничье — в отличие от тех, что существуют между Москвой и Осло? — Думаю, на это есть две причины. Первая – мы географически очень близки, вторая – мы дружим с 1993 года в практической плоскости. Вот мы с тобой встречаемся несколько раз в году. Я не так много лично про тебя знаю, но все же – про работу, семью… И так огромное количество людей, живущих здесь. Я знаю норвежцев, которые ездят в Никель, чтобы просто сходить в гости к друзьям. Люди здесь просто дружат – помогают друг другу, общаются, организуют общие мероприятия, соревнуются на спортивных площадках, создают семьи даже. Что еще важно – это общая история, конечно. Здесь нет страха, но есть уважение. В Осло и Москве это очень трудно понять. Страх по отношению к России в Норвегии уменьшается по мере приближения к границе. Чем дальше люди живут от границы, тем больше боятся Россию. Дружба гораздо сильнее большой политики. У меня есть русские соседи, русские люди работают здесь на местных предприятиях, каждый день я встречаюсь с россиянами. Это нормальные отношения, и не только здесь, а во многих коммунах в Финнмарке, да и в Тромсё (провинции на севере Норвегии – ред.). Я думаю, около 10 процентов жителей Киркенеса говорят по-русски. — В то же время именно здесь в последние годы разгораются крупные "шпионские скандалы" — это дело Фруде Берга, который работал здесь на границе, участвовал во многих трансграничных проектах, но был задержан по подозрению в шпионаже. Это дело норвежского предпринимателя, работавшего в Мурманске, Атле Берге, которому запретили въезд в Россию… — Я много могу об этом говорить. Прежде всего, о Фруде Берге. Я с ним познакомился в 1994-м, когда я был одним из организаторов "Лыжни дружбы", он также работал над организацией ежегодного "Баренц спектакля". Мы не раз встречались, когда здесь возникла сложная ситуация с беженцами на границе... Я лично никогда не сталкивался с проблемами со спецслужбами ни с той, ни с другой стороны, хотя активно езжу в Россию уже 30 лет. Я делаю свою работу. Для меня дело Фруде – личная трагедия этого человека и его семьи. Есть много теорий – почему так случилось, не нам обсуждать. Не думаю, что он такая уж большая рыба. Я очень надеюсь, что после суда, который состоится уже в ближайшее время, он вернется домой. Я уже не раз рассказывал, что ко мне обращались предприниматели, говорили, что боятся ехать в Россию. Я им отвечал: "Боитесь – не ездите". — Сегодня в Киркенесе, помимо русской речи, которую можно услышать очень часто где угодно – на улицах, в магазинах, ресторанах и гостиницах, – часто слышна китайская речь. Поток китайских туристов на Север за последние годы вырос в разы, мы это тоже ощущаем. Что меняется с приходом в Заполярье китайского туриста, вы на них стали больше ориентироваться? — Я об этом начал задумываться еще в 2015 году, когда был кризис с беженцами на границе, когда обанкротилось горно-добывающее предприятие в городе. Но в тот момент мы не обращали внимания на то, что больше туристов из Азии стали приезжать сюда. В 2016 я поехал в Мурманск на деловую неделю и встретил вице-мэра Харбина, оказалось, Харбин – город-побратим Мурманска и финского Рованиеми. Потом появились туроператоры, которые меня убеждали: Киркенес должен стать городом-побратимом Харбина! Я был скептически настроен, но они не сдавались. В январе 2018 я поехал в Китай, чтобы больше узнать об этой стране, и я понял, что Китай очень заинтересован в Северном морском пути, и первый порт, который встречается на пути при выезде из России на западе – это Киркенес. Я думаю, сегодня к нам приезжают 10 тысяч китайских туристов, и в Мурманске — то же самое. Мне кажется, в ближайшем будущем Мурманск будет интересен Киркенесу еще и в этом секторе – китайские туристы, посещающие Мурманск, могут потом ехать к нам, и наоборот. Если бы у нас была попроще визовая ситуация, у нас было бы море возможностей. Для меня Китай, туризм, Севморпуть, Россия – прекрасная комбинация. Мы просто должны сказать "да" новым возможностям. С другой стороны, туризм разрушает все, если его не контролировать. В Барселоне люди выходили на улицу с плакатами "Туристы – это террористы". Мы должны регулировать поток, и конечно, нам нужны туристы, которые хотят тратить здесь деньги. В этом отношении путешественники из Азии, из Китая – желанные гости. Я даже останавливаюсь на улицах, если встречаю китайских туристов, болтаю с ними, говорю: "Я мэр, очень приятно". — Осенью наши страны будут вместе праздновать 75-летие освобождения восточного Финнмарка Красной армией. Вы были инициатором того, чтобы пригласить в Киркенес не только российского министра Сергея Лаврова, но и президента Владимира Путина… — Да, я предлагал пригласить Путина и считаю, что он должен приехать сюда и все увидеть своими глазами, может быть, он сделает для себя какие-то выводы, посмотрев, как и чем живет Баренцев регион. Я написал письмо премьер-министру Норвегии Эрне Сульберг — что она должна рассмотреть вариант приглашения Путина на празднование. Первая и главная причина – именно армия Советского Союза, Красная армия освободила Восточный Финнмарк, это исторический факт, так что вполне логично, что нужно приглашать президента. Но, скорее всего, приедет министр иностранных дел (Сергей) Лавров, я очень рад этому. Он был здесь пять лет назад, участвовал в праздновании, его очень тепло принимали. Что касается самого празднования, приедет король Норвегии, приглашение ему направлено. Мы очень активно готовимся совместно с российской стороной, у нас налажена очень эффективная работа с российским МИДом. Будут мероприятия, на которые приглашены участники тех событий, хотя их осталось очень мало, кстати один из них – мой отец. Я считаю, что для наших стран это важная дата, которая еще раз напоминает нам о людях, отдавших свои жизни за эту землю. Но это важно и для будущих поколений, для развития сотрудничества и отношений на севере. Мы не хотим войны. В первую очередь мы — за международное сотрудничество.