«Моя миссия – спасать людей»: доброволец СВО о задачах на передовой, поддержке от государства и отношении к смерти

Как вы решились пойти на фронт? Это произошло в рамках мобилизации или было вашим самостоятельным решением? — Когда в конце сентября 2022 года началась мобилизация, многих моих товарищей призвали в армию. Мы их собирали всем миром. Я как заядлый турист помог туристическим снаряжением – у меня было много всякого. Потом часть других моих товарищей, которых не призвали, пошла добровольцами. И я решил, что не могу оставаться в стороне, считаю необходимым внести свою лепту. И в силу своих финансовых возможностей сначала помог другим ребятам собраться, потом собрался сам. Тогда я понял, что для такой поездки мне не хватает военно-прикладных знаний, особенно по медицине. С октября прошлого года активно начал изучать ее, топографию, огневую подготовку. Делал это, чтобы получить знания, наработать опыт. Я человек не военный, мобилизации не подлежу, и категория годности у меня стоит В (ограниченно годный) – то есть никогда бы меня в армию не призвали. Поэтому я учился, общался, постоянно находился в кругу единомышленников, которые готовились к походу добровольцами или активно помогали убывающим добровольцам. И вот на этой волне в январе 2023 года я сам записался в их ряды. Куда вы попали? Какая задача перед вами стояла? — Я попал в одну из бригад Центрального военного округа в отряд «Шторм», работал в ЛНР. В рамках обучения тактической медицине нас проверяли, насколько качественно мы можем оказывать самопомощь и помощь. У меня получилось проявить себя хорошо. Медиков всегда не хватает. Так меня назначили медиком штурмового взвода – санитар или санинструктор по-военному. Штурмовой взвод идет в атаку, и я вместе со всеми. Первой движется маневренная группа, дальше идут второе и третье отделения огневой поддержки, четвертым отделением в хвосте следует группа эвакуации – в каждом взводе она обязательно есть. У меня было четыре товарища с носилками. Наша задача в случае ранения кого-то из товарищей – зажгутовать, оказать первую, самую экстренную помощь, и унести на эвакуацию для дальнейшей госпитализации. Потом с носилками возвращаются, и все идет по кругу. Вы были ранены. При каких обстоятельствах это произошло? Вы помогли себе самостоятельно, или товарищи оказали помощь? Расскажите, пожалуйста, историю. — Наш отряд занимается штурмом укреплений противника. И вот мы выдавливали их и делали это вполне успешно – задачи выполнялись. Бой был длинный – шло четверо суток. В последний день я получил ранение. По-военному – затрехсотился. Практически один из последних. Мы попали под серьезный перекрестный огонь – по нам работала артиллерия, и минометы, и стрелковая группа, и танк еще периодически. Я поймал четыре попадания: три выдержала броня, а вот руку пулей пробило. Ничего страшного – сквозное пулевое навылет. Артерия не задета, был задет нерв. У меня какое-то время не работала рука – пальцы не слушались. Но меня быстро вылечили, и где-то через несколько недель пальцы шевелились. Надо отдать должное, у нас был просто великолепный командир с позывным Батя. Он непосредственно в бою всеми руководил – говорил, что мне делать, куда бежать. Он и сам бежал всегда первым. Помню, нам нужно было добраться до самого дальнего окопа, подойти прямо в упор к противнику – там нашего товарища ранили одновременно и в руку, и в ногу. Батя первый побежал, а мы за ним – всех вытащили. Под руководством этого командира в тот день, когда я затрехсотился, не было ни одного погибшего. Многих ранили, но без тяжелых. Абсолютно все выбрались и успешно эвакуировались потом в госпиталь в Сватово. Теперь я восстановлен. Мне дали реабилитационный отпуск по ранению. Снова готов ехать выполнять задачи. Вы поедете в новую командировку? — Сейчас контракты продляются, поэтому поехать обратно – моя обязанность. Меня вылечили, я отпуск отгулял. И время зря не терял – повышал в Екатеринбурге квалификацию. У нас есть отделение всероссийского движения «РОКОТ», которое занимается начальной военной подготовкой. Для действующих военнослужащих или убывающих эти курсы бесплатны – я вновь обучался медицине. Еще ходил в школу «Спасти жизнь», где преподает Александр Савицкий, – действующий врач-реаниматолог медицины катастроф. Там я обучился догоспитальной помощи. Раньше я никогда даже уколов не делал, а сейчас могу поставить капельницу, катетер, даже обеспечить внутрикостный доступ для инфузионной терапии. В настоящий момент я собираю груз помощи с медицинскими и всякими хозяйственными вещами. С этим всем где-то через месяц поеду в новое подразделение – меня перевели с одной бригады в другую. Какие взаимоотношения у вас с боевыми товарищами? Как относитесь к их ранениям, смерти? Для вас эмоционально трудно на фронте? — Нормально – на самом деле мы проходим слаживание. До выхода в бой мы уже знакомы, все друг к другу прижились. Многие сбиваются кучками, компаниями, и ты постоянно чувствуешь локоть товарища, как говорится. Мы все вместе и в бой, и в каких-то бытовых мельчайших вопросах. На фронте мы друг другу помогаем абсолютно во всем, действует взаимовыручка. На простые бытовые темы тоже разговариваем – обсуждаем семьи, какие-то домашние проблемы. Показываем друг другу фото с детьми, внуками. Честно говоря, всегда позитивный настрой рядом с товарищами – ты их поддерживаешь, а они тебя. Мы вместе, и никто не думает о смерти. Когда идешь в бой, страх, конечно, есть. Только у психически ненормального человека его не будет. Но у этого чувства есть границы, и оно зачастую полезное – позволяет быстрее шевелиться, быть более аккуратным, внимательным, организует, мотивирует, подстегивает и так далее. Страх в разумных пределах нужен. Если кто-то ранен, задача не сидеть и не рассусоливать – схватил, зажгутовал и понес. Просто некогда ни о чем думать. Когда идет выполнение задачи, все мы просто бегаем. Голова занята только тем, что нужно здесь и сейчас. В бытовом плане часто возникают какие-то трудности на фронте? — Русский человек – один из самых смекалистых и находчивых на всей планете. Ему несложно, как говорится, из говна и палок сделать все что угодно. В бытовом плане мы как в каком-то затяжном походе. В такой ситуации ты быстро всему учишься – например, придумываешь 100 500 способов применения мешка для мусора. Что касается снабжения бытовыми вещами, вещами, питания, медицины, одно могу сказать – война реально народная. Что-то сами привозим, и многое добрые люди нам присылают. Я сам стараюсь необходимое купить и привезти, и нам очень много в этом плане помогают волонтеры. Я сейчас собираю помощь. Так как я уже там был, знаю, что нужнее, а чего не хватает. Постоянно на связи с фельдшером своего дивизиона, куда скоро отправлюсь – он с фронта пишет заявку с перечнем всего необходимого, а мы здесь все собираем. Когда мы ранены и лежим в госпиталях, к нам приезжают волонтеры. И переданная от детей открытка, и пряники, и конфеты, и консервы, и одежда – все нужно. Сейчас много внимания уделяется поддержке участников СВО. Как считаете, чего еще не хватает военнослужащим? Что бы вы хотели получить от государства? — Все военнослужащие просят деньги, чтобы не беспокоиться о том, что их семьи будут в чем-то нуждаться. Вообще с выплатами проблем нет – они приходят день в день. Но дело в том, что контрактным военнослужащим перечисляют 200 000 рублей только тогда, когда они в зоне СВО. Сумма складывается из командировочных. А когда человек получил ранение, выехал в Россию, и еще долгое время находится за пределами фронта, у него остается только денежный оклад. Я доброволец, человек не военный. Мой суммарный доход, пока я нахожусь в России, 29 600 рублей в месяц. Деньги приходят абсолютно без задержек. Но 29 600, извините… А я ведь несколько месяцев здесь нахожусь. У всех контрактников в основном такой же вопрос. Поддержка есть, но было бы неплохо добавить денег или хотя бы сравнять выплаты с зарплатой мобилизованных. Как вы относитесь к знакомым-релокантам, которые побоялись быть мобилизованными, не захотели воевать по политическим убеждениям и уехали из страны? — Среди моих знакомых таких засранцев нет. Другие – уехали и уехали. Конечно, к таким я плохо отношусь. Но, с другой стороны, я человек спокойный, взрослый. Это их дело. Я не знаю, что у них в голове, какие соображения, мотивы. Бог им судья. Вот у меня четкая есть задача. Если первый раз меня многие спрашивали: «Максим, какой твой мотив?». Я бизнесмен, у меня хорошая семья – три ребенка, две собаки и прекрасная супруга. Какого черта я туда пошел? Тогда у меня была немного размытая мотивация. Я просто не мог сидеть спокойно дома, когда мои друзья, товарищи уже были там – кто-то мобилизован, кто-то ушел добровольцем. Я должен был поехать и помочь им. Второй мой тезис – родина сама себя не защитит. Если я не пойду, Вася не пойдет, Леха не пойдет… А кто тогда пойдет? Если есть возможность помогать, просто отгружай все, что нужно нашим бойцам. Нет возможности – иди своими руками и ногами помогай. Я просто не могу оставаться в стороне. Год назад я вообще понятия не имел, что такое жгут Эсмарха и тем более кровоостанавливающие турникеты, с какой стороны к этому подходить. Сейчас я уже медик-инструктор. Когда второй раз меня спрашивают, зачем я иду, какова моя миссия – я иду спасать людей. Я для этого учился, продолжаю повышать свою квалификацию, чтобы быть максимально полезным. Фото: ФедералПресс / Дарья Сеймовская, личный архив Максима Ч.