В Турции завершаются поисково-спасательные работы. Траур снят. Что дальше?
В Турции завершаются поисково-спасательные работы. Снят траур. Вместе с тысячами пострадавших, спасателей, волонтеров я с огромным трудом выбираюсь из эпицентра землетрясения.
В Кахраманмараше пересчитывают людей. Среди завалов крики. Размахивание рук. Брат нашел брата. Сосед узнал соседа. Кто-то бегает со списком в руках. "Yüz Kırk dört" - "Сто сорок четвертый!" В воздухе летают пакеты и мусор. Еще долго здесь будут оплакивать погибших. Из-под бетонных гробниц больше не слышно звуков, и нет признаков жизни… Но чудесные истории спасения еще будут, надежда умирает последней. Мы вместе переживаем каждую утрату.
В один миг здесь стало столько бездомных. Но их не оставят жить на улице навсегда. АФАД, турецкий аналог нашего МЧС, разбил палаточный городок для оставшихся без крыши над головой, прямо на футбольном стадионе. Волонтер Виктория Гробова давно живет в Стамбуле, а родилась в Бердянске в Советском Союзе. Сильная, выносливая, она таскает тяжеленные коробки. Из огромного чайника всем разливают турецкий чай. На скорую руку с нами перекусывают спасатели из Азербайджана и Беларуси.
В Кахраманмараше открылся базарчик, в лотках сияют мандарины, а в ящиках - ярко-желтые бананы и красные помидоры. Еду и воду подвозят безостановочно. В котле кипит чечевичный суп, обжаривают лепешки. Уже без паники, без надрыва нервов, люди выстраиваются в очередь за горячим чечевичным супом. В кафе жарят мясо, варят турецкий кофе на песке. Полицейский бросился ко мне, но не для того чтобы арестовать: хочет дать интервью российской прессе. Рассказывает, как описывают найденные под руинами деньги, драгоценности и холодное оружие.
Мой английский не пригодился: здесь, в южных провинциях, его не знают. Объясняемся на пальцах, плюс электронный переводчик в помощь. Хотя зарядить телефон - это целое дело. Столько дней в Хатае нет электричества, а техника разряжается быстро. Но власти обещали - и уже подвезли топливо для генераторов. Что еще не подвело, так это сотовая связь. Ловила везде, даже при землетрясении в четыре балла. Бензин на заправках наливают без ограничений, и в бак, и в канистры.
В развалины превратился район Дефне. Как не бились наши спасатели МЧС, им не удалось спасти русскую семью под завалами. А самые большие разрушения в районе Армутлу. На центральной площади человек падает в обморок от одного апоплексического зрелища. Медики тут как тут - усадили, нашатырем привели в чувство.
В Кырыкхане маленькая изможденная турчанка с глазами, в которых бездонная усталость, просит помочь донести сумки с теплыми вещами и одеялами. Безропотно навьючилась пакетами как верблюд. Это для ее хозяина, Мехмет поднимает с пола уцелевшие накладные, сверяет товар. Вот заколотит фанерой витрину и сам сядет за прилавок.Через дорогу продают турецкий нут и булгур со специями. Очень вкусные жареные кольца из сладкого слоеного теста, они хоть чуть-чуть поднимут настроение.
Газиантеп пострадал меньше. Владельцам квартир в высотках после первых толчков запретили даже приближаться к домам, а теперь разрешили войти.Но сначала заходят специалисты проверить газ на предмет утечки. А водопровод выдержал: вода в Газиантепе была все это время. Дороги на юге страны разбиты камнями и трещинами.
Об обменниках не может идти и речи, сейчас даже местные лиры на вес золота. Но полегшие от тряски банкоматы уже подняли с земли.
Ищу пути выезда. Рейсов общественного транспорта мало, все автобусы переполнены. На вокзале Газиантепа 12 касс, и только в одной, повезло, нашелся один билет до Стамбула. Салон автобуса набит битком, мне не хватает места. Сидят только женщины с детьми на руках, малыши полдороги плачут. Стою. Ехать 18 часов. Затекает нога, потом вторая. Клонит в сон и то и дело падаю на соседа. Это Абдул, он из Сирии. У него в руках один лишь крошечный пакет. Это все, что у него осталось.
В окнах темнота, по огонькам видно, как проплывают какие-то города.И я погружаюсь в свои мысли. Вспоминаю ужас черных мешков - сколько мешков, столько трупов. Владельца домов и магазинов Салима Куша, который за две минуты потерял 25 родных ему людей. Андрея Туманова, "Каспера", из отряда "Центроспас", перед глазами которого стоит одна и та же картина - погибшие люди в своих постелях. Мальчика Али, пытающегося согреться огнем горящих листиков из его ученической тетрадки. И страшный крик Бенгюль Аутдин, пытающуюся голыми руками раздвинуть глыбы бетона, чтобы они отдали ее отца, еще живого под обломками.
… По пути остановки, берем еще пассажиров, они садятся на пол. В Адане раздают еду. Люди голодны, но не озлоблены. Мне протягивают что-то, но из чего оно и с чем внутри? Руки грязные, но благодарю, чтобы не обидеть хозяйку. Кошка прибилась к ноге, пополам наелись. Среди попутчиков -турецкий режиссер Онур Гурзой. Как узнал, что с его народом такое - бросил видеокамеру и поехал помогать. На полпути мне уступили место.Турецкая девочка лет тринадцати, сидевшая рядом, обнимает меня во сне: перепутала с мамой.
Утро, светает. Как на негативе проявляется другая Турция, та, которую мы знаем и любим. В Измите показалось море, дети прильнули к окну автобуса, ручонками машут свету. После Аданы Турция живет привычной жизнью, кажется, что сюда не докатились не только толчки, но и волны людского горя. Говорят, что и туристы не сдают приобретенные путевки, отказов от поездок практически нет, и летние путешествия в Турцию по-прежнему хорошо продаются. Москва и Анкара вместе работают над альтернативой платежной системой "Мир".
Позади Сакарья, Гебзе и, наконец, Стамбул. И вот сижу в центре древнего города, пью вкусный кофе за столиком - и как будто и нет ничего в 1000 километрах отсюда. Мне попадались только хорошие люди. Теперь у меня много друзей-турков, мы переписываемся.
Мне легче - я могу уехать. А они остаются со своим горем. Но, конечно, поднимутся, снова будут строить свою жизнь, дома и новые города. Только бесценные жизни уже никогда не вернуть.
