Нагорный Карабах: Баку сделал его землей беженцев и вдов
Двор автовокзала Степанакерта забит микроавтобусами. Андроник, водитель маршрутки, на которой я приехал, едва нашёл место, чтобы удобно припарковаться. Из столицы Нагорного Карабаха ездят и в Армению, и по Арцаху. Правда маршрутов по НКР стало сильно меньше: территория непризнанной республики в результате второй карабахской войны уменьшилась в пять раз. «Мне ещё повезло, – признаётся Андроник, – я всегда на Ереван ходил. Этот маршрут стабильный и прибыльный».
– Есть уверенность, что работа будет всегда?
– Ты дорогу из Горис в Степанакерт видел? Она же только к нам в Карабах ведёт. Вся уже отремонтирована почти – новый асфальт кладут, свежий. Станут дорогу делать туда, где жить не будут?!
– Пассажиров всегда много?
– Всегда. Тебе повезло вообще-то, что ты сразу из Еревана уехал. Просто не пришёл пассажир. Так бы ты ещё ждал своего места. Обратно поедешь, так не делай – приди на вокзал заранее и купи билет. Год назад все уезжали, потом много возвращалось. Сейчас туда-сюда ездят. Мы возим. С раннего утра и до полудня рейсы. Позже нет, потому что дорога шесть часов занимает.
– В Лачинском коридоре не опасно?
– Не знаю, опасно ли… Мы привыкли. Дорога, конечно, узкая. Пять километров всего ширина, дальше – азербайджанцы. Но тут постов полно – миротворцы везде – в мирных не дадут стрелять.
Первое впечатление от Степанакерта совсем не военное. Большой оживлённый город. На улицах полно машин и людей. Работает общественный транспорт, магазины одежды и игрушек, кафе и бары, парикмахерские, салоны красоты и салоны связи, музеи и культурные центры. Открыты школы и ясли, на детских площадках играют дети. По вечерам на стадионе жители устраивают пробежки, а во дворах – старики играют в нарды.
До войны в столице Нагорного Карабаха по официальным данным жило 50 тысяч человек. Сейчас на десять тысяч больше. Прирост случился из-за наплыва беженцев из районов, перешедших в результате войны под контроль Азербайджана. Беженцы, кто мог, поселились у родственников. Остальных спешно расселяли по гостиницам, а потом выделили временное муниципальное жильё.
Одно из таких временных пристанищ – Степанакертский дом престарелых. Но сейчас здесь живут не только старики. Есть и семьи с детьми. Одну из комнат занимает Эльвира с Рафиком. Выделенное помещение небольшое: две кровати, столик между ними, в одном углу шкаф, в другом – небольшой скарб и продукты. Эльвира родилась в Баку. Свою малую родину ей пришлось покинуть в 1988 году.
– У нас был выбор, куда бежать: в Россию или в Армению. Мы с первым мужем выбрали Армению. В Ереване жили, потом в Карабах переехали. У мужа в Гадруте жила сестра. Мы к ней поближе и перебрались. Я там прожила 27 лет. Первый муж из-за несчастного случая погиб, я второй раз замуж вышла – за Рафика.
В Гадруте Эльвира и Рафик построили дом, родили троих детей, содержали хозяйство. Была корова, свиньи и осёл («Ишака держали», – сказал мне Рафик). Всё пришлось бросить в прошлом сентябре. Гадрут был одним из первых, покинутых жителями населённых пунктов Карабаха.
– Ночью начался обстрел. И мне второй раз в жизни пришлось бежать. Мы в чём были, сели в машину и уехали. Из документов в сумке только паспорт и был. Я даже свою трудовую оставила. Теперь вот даже не знаю, как буду пенсию оформлять.
– Вы сразу в Степанакерт перебрались?
– Нет. Сначала уехали в Армению, в Кафан. Там жили. Но работы там нет. Мы вернулись в Карабах. Но и здесь работы нет. Вот уже больше месяца тут живём. В приюте нас кормят три раза в день: в 9 утра, в час дня и в 18 часов. Платят пособие – 25 тысяч драм каждому (4000 рублей, - ред.). В Кафане в три раза больше пособие было. Четыре месяца мы его там получали.
– Что вам говорят, надолго вы здесь?
– Говорят, дома должны для нас построить. Но когда, не известно. Я очень хочу побыстрее отсюда переехать. Здесь тяжело жить. Одна комната всего. Как в тюрьме сидишь: ни работы, ничего. И это нам ещё повезло. Некоторых беженцев в аварийное жильё поселили – там даже удобства на улице.
В двух кварталах от дома престарелых на улице Сарояна строится большой дом – 12 этажей, не считая цоколя. Будет самым высоким в городе. «Половину квартир беженцам отдадут», - уверяет меня таксист Овик. «Нет, это для тех, у кого на войне родные погибли, вдовам и детям погибших военных – их в первую очередь обеспечат жильём», - поправляет его другой таксист.
Этот будущий дом вдов виден из парка Азатамартикнери (с армянского – «Солдаты-борцы за свободу»). По краям парка в роли ограждений стенды с фотографиями. С одной стороны – большие фотографии 30-летней давности. Вот митинг в поддержку присоединения Карабаха к Армении. Вот кадры с первой карабахской войны. В основном, солдатские будни. С другой стороны парка – стена скорби. Стенды с фотографиями погибших в прошлом году во время второй карабахской войны. Только по официальным данным, стороны во время конфликта потеряли от шести до десяти тысяч человек. В сквере памяти на фото не меньше 1000 лиц: мужчины, многие в форме, но есть и гражданские. У всех один год смерти – 2020-й.
Люди приходят сюда целый день, но больше вечером. Вот мужчина возложил цветы и встал молча. «Пришёл почтить память двоюродных братьев, – рассказывает он, назвавшись Борисом. – Оба они были в ополчении. И оба погибли». Борису 67 лет. Он участвовал в первой карабахской войне. На вторую его не призвали – говорит, отсиживался в бомбоубежище.
– Город (Степанакерт, ред.) почти не обстреливали. Так по мелочи прилетало что-то. Но нас этим не запугать. Даже в самые горячие дни в прошлом году народ из Степанакерта не уходил никуда.
Многие остались в Карабахе, не хотели Карабах сдавать. И сейчас не хотим. Корни наши здесь. Мы никуда не уйдём отсюда и нашу землю никому не отдадим.
Чуть подальше две женщины с детьми. Одна держит на руках мальчика лет двух: «Поздоровайся с папой!» Мальчик тянет руку к и касается фотографии мужчины. Знал ли он его, будет ли помнить? Девочка чуть постарше играет с возложенными у стенда цветами. Женщины – Роза и Марианна – часто приходят сюда с детьми. Оба ребёнка – Розы и погибшего в прошлом году Ромы. Ему было 24 года. Молодая вдова не настроена на разговор. Их историю рассказывает мне Марианна.
– Мы жили в Шуши. Я училась в колледже и работала в магазине. Когда началась война мы до последнего оставались в родном городе. Только перед самой сдачей Шуши нас эвакуировали в Степанакерт. Рома к тому моменту уже погиб. И Роза осталась с двумя детьми одна. Нас поместили в одном из двух домов, полностью отданных беженцам. Здесь я поступила в вуз, учусь дальше – на экономиста. А вот работу найти до сих пор так и не смогла.
– На что же вы живёте?
– На пособия живём. Плюс нам помогают родители. Поначалу – в прошлом ноябре – ещё «Красный Крест» помогал, обеспечил продуктами и средствами гигиены на первые три месяца. Потом перестал. Тяжело сейчас приходится. И уехать некуда.
– Когда вуз закончите и станете экономистом уедете, в Ереван, например?
– Какой Ереван! Чужой город: ничего не знаю, никого не знаю. Никуда я не поеду. Здесь останусь – в Карабахе.
Дохожу до главного храма в городе – собора Покрова Божьей Матери. Говорят, здесь уже играют свадьбы и снова начнут занятия в воскресной школе. Площадь у храма вся залита солнцем. Все лавочки заняты горожанами. Даже те, где в тени собора расположилась детская площадка. Дети качаются на качелях. А я пытаюсь поговорить с одной из мам, Рузанной.
– А вы точно не шпион? – сразу спрашивает меня она. Показываю редакционное удостоверение и паспорт. Рузанна с опаской признаётся:
– А то мало ли вы из Азербайджана. Бывает, знаете, звонят и спрашивают, как мы живём после войны. Мне не звонили, но подруга рассказывала, что ей звонили. Вот откуда они звонят, может из Азербайджана?
– Зачем кому-то вам из Азербайджана звонить?
– Не знаю, хотят запугать или что?.. Мы и так от каждого взрыва вздрагиваем. Нет, это не обстрелы уже. Азербайджанцы разминируют занятые территории. А нам страшно всё равно. Не знаю, что будет завтра. Не хотелось бы уезжать. Здесь работа, дом, мы его 30 лет строили, откладывали с каждой зарплаты. И что теперь – всё бросить? Это же неправильно. Ну ладно моя семья ещё может уехать и начать всё с нуля – мы молодые – а как быть тем, кто старше?
Нелли, хозяйка гостевого дома, где я остановился, в отельный бизнес пришла четыре года назад на волне подъёма туризма в Нагорном Карабахе. Нелли решила сдавать часть своего большого дома гостям республики: оборудовала комнаты на первом этаже под одно-двух и трёхместные номера. Три года туризм был прибыльным делом – в тёплое время года комнаты почти не пустовали. Гости Карабаха стали основным доходам семьи Нелли. Но в 2020 году пришёл коронавирус, а за ним – война. Поток туристов в Арцах сократился в десятки раз. По официальным данным республику в прошлом году посетило менее двух с половиной тысяч человек.
– До вас у меня никого из гостей не было целый месяц, – признаётся Нелли. – Ну вот сегодня ещё два человека заехали на пару дней. Оба строители. Что я с вас заработаю? А ведь это был мой основной доход. Сейчас живём на пенсию родителей.
Власти Карабаха весь год после войны поддерживали жителей республики. В Степанакерте была бесплатная связь, а на газ и электричество давали скидку – 20%. С декабря скидку отменили. Нелли тут же подняла стоимость проживания для гостей – на те же 20%. Да ещё попросила включать обогреватель не дольше, чем на два часа – чтобы согреть комнату перед сном.
– Мы и до войны экономили. Но это не просто привычка. Нагрузка на сеть большая, если все в доме обогреватели включат надолго. У нас и так время от времени свет в городе отключают. (За время нахождения в Карабахе автора материала свет выключали всего один раз в середине дня, - ред.)
Нелли не знает, вернутся ли туристы в Арцах. Будущее региона, по её мнению, сейчас ещё более туманно, чем до второй карабахской войны. По этой причине она отправила свою дочь учиться в Ереван.
– Моя дочь и её одноклассница поступили на международные отношения в Ереване. Выучится, получит диплом армянского вуза. А с карабахским дипломом где она в случае чего устроится? Его нигде не признают.
Карабах тоже никем не признан. Даже власти Армении в этом вопросе инициатив не проявляют. И жителей Арцаха это сильно беспокоит. 30 лет они жили здесь и обустраивали свой мир. В прошлом году потеряли большую часть нажитого. И ничего не получили взамен.
