Как восстанавливают разрушенный в ходе боевых действий Мариуполь

"Здесь живут люди" От Мариуполя до линии боевого соприкосновения — 100 с лишним километров. Город находится в зоне специальной военной операции: попасть туда легче, чем выбраться оттуда. На выезде из Ростовской области в ДНР на КПП Весело-Вознесенка дежурят девушка-полицейская и военный. Проверка поверхностная — пассажиры автобуса с мест показывают свои документы. Путешествующих в обратную сторону, в "большую" Россию, просят выйти и пройти дотошный паспортный контроль. От Ростова до Мариуполя строят новое шоссе, четырехполосное. Земля вздыблена экскаваторами, кругом разбросаны пластиковые ограничители движения. В желтеющих полях угадываются старые окопы. Видно темно-голубое Азовское море. Ворота домов в частном секторе вдоль шоссе испещрены следами от пуль и осколков. "Здесь живут люди", — гласят кривые, от руки сделанные надписи. Судя по тишине и пустоте, больше не живут. На въезде в сам Мариуполь — блокпост с бетонными колпаками, солдатами в балаклавах и с ручными пулеметами. "Даже не по себе, как спокойно сейчас в Марике", — вспоминается недавний разговор с товарищем. Автобус едет мимо "Азовстали". Черные от огня и рыжие от воды конструкции лежат вповалку — это все, что осталось от самого крупного завода Мариуполя. На бесчисленных железнодорожных путях стоят сотни мертвых вагонов, забитых рудой. Сидящая рядом девушка не смотрит в окно и слушает в наушниках "Аббу". "И звезды стало видно" Центр города. Полуразрушенное здание Мариупольского драмтеатра укрыто строительными лесами с портретами и цитатами русских классиков. "Александр Македонский герой, но зачем же стулья ломать?" — с трудом прочитывается цитата из гоголевского "Ревизора". На заборе намалевана черной краской реклама барбершопа. "Долго тут спектаклей не будет", — шутят проходящие мимо мужики. В примыкающем к театру сквере — большая детская площадка. В центре разбит фонтан со светомузыкой. По мощенным плиткой дорожкам прогуливаются взрослые. Мимо пробегает мальчик в балаклаве с игрушечным автоматом — догоняет безоружных сверстников. Вдали видна мрачная труба "Азовстали" — главная на данный момент городская архитектурная доминанта. На скамеечке сидит пожилая пара. Инне и Александру на вид лет 60. Они охотно рассказывают, что фонтан новый, а при Украине был тут другой — фонтан-шутиха, между струями которого бегали дети. Сейчас его заменили на фонтанную чашу. Они — коренные мариупольцы. Говорят, что всегда были "прорусскими", часто ездят отдыхать в Петербург и Москву, к родственникам. У Александра отец грек (в Мариуполе исторически проживала большая греческая диаспора), мать — еврейка. У Инны — мать русская, отец украинец. До 2014 года горожане "никак не делились" по национальности, отмечает Александр. Он присутствовал на площади у горсовета в мае 2014 года, когда там шли столкновения между сторонниками "евромайдана" и дээнэровцами. Инна вздыхает — вернулся, мол, домой весь в чужой крови. И называет тех, кто за Украину, "Иванами, родства не помнящими". Я спрашиваю, много ли в городе сейчас тех, кто поддерживает Украину. "Может, кто-то в тайне… Это же небезопасно. Ну, у нас таких знакомых просто не особо было", - отвечает Инна. Ее перебивает Александр: "Они сначала что-то бухтят, потом садятся на пятую точку и принимают действительность, какая она есть. Я сам опрос не вел, но по впечатлениям, из тех, кто в городе остался, 90% — за Россию". По словам Александра, многие уехали за границу или на запад Украины. Но кто-то из уехавших уже начал возвращаться — "услышали, что тут квартиры бесплатные дают". В подвал во время городских боев и бомбежки Инна и Александр не спускались — что будет, то и будет. Тем более, говорят они, это же "один вход, один выход" — многие в этих подвалах и погибли. "Молились в любую свободную минуту", — вспоминает Инна. И рассказывает со смехом, как 9 мая 2022 года, когда в городе еще стреляли, они с друзьями пошли отмечать День Победы. "Это святое", — добавляет Александр. На пляже устроили шашлыки. Инна, прогуливаясь по берегу, решила помыть руки в камышах и увидела плавающий в воде труп вэсэушника в каске, у которого "не было ног, крабы объели тазобедренную кость". Из колонок на фонарях вдруг начинает звучать "Маленькая ночная серенада" Моцарта. Александр рассказывает глухим голосом: "Самая страшная картина — трупы. Дети обгорелые, трупы штабелями лежали. Завернутые трупы перешагивали, иные растаскивали собаки". Инна добавляет: "Сидят наши соседи, мама с дочкой, еду на костре готовят. Мимо бежит собака с человеческой рукой в пасти. Мать закрывает девочке глаза, чтобы та не увидела, но ребенок пальцем показывает и говорит, мол, смотри, мама, собачка ручку несет". Но однажды на излете мая 2022 года они проснулись и услышали "оглушительную тишину" (боевые действия закончились после сдачи в плен гарнизона Вооруженных сил Украины (ВСУ) на заводе "Азовсталь"). А пару недель назад, рассказывает Инна с каким-то странным азартом, в канализации, в частном секторе, бабушка нашла сгоревший труп вэсэушника. Полезла смотреть, почему забились трубы, — и вылезла из люка с черепом и костями. На вопрос, когда лучше жилось, Инна отвечает так же, как и многие другие — когда разрушили заводы с вредными выбросами, они "впервые почувствовали запах моря" и "узнали, что вода, оказывается, голубая, и небо тоже — а были оранжевые". "И звезды стало видно", — добавляет Александр. Парковые фонари горят слишком ярко, на вечернем мариупольском небе звезды разглядеть не удается. "Это мог бы быть очень красивый город. Но вот поставили новые стеклянные остановки. За ночь разбили 25 штук! Все изрисовали граффити. Полиции нет, пеших патрулей нет, только машины ездят", — сердится Александр. И добавляет: "Пишут, гумпомощь возят постоянно — где она? На рынках торгуют гуманитарной тушенкой. Давали бытовую технику. Но там 150 штук привезут и все. Все всё воруют. А мы хотим, чтоб тут было, как в Крыму". Везде стройка Весь Мариуполь сейчас — это огромная стройка на месте разрушенного города. Повреждения в ходе боев получили 90% домов. За восстановленными домами — ямы на месте снесенных хрущевок. И горы строительного мусора. На проспекте Мира работает пара дорогих по местным меркам кафе и даже "богатый" ресторан-лаунж, веранда которого полностью перегородила тротуар. Здесь отдыхают, судя по виду, состоятельные приезжие. Через дорогу от пафосного лаунжа - разрушенное здание, на котором видны следы вывески на украинском — "Паспортний сервiс". Соседнее здание тоже разбито, на улице валяются кирпичи и железный хлам. Свет в окнах вдоль проспекта Мира горит в лучшем случае в трети квартир. На идущей перпендикулярно проспекту Металлургов улице Семинишина осталась пара более-менее целых частных домов. Побитые войной заборы, надписи "Живут люди", "Есть хозяин". Во дворе одного из дворов гниют две автомашины в вонючей луже. Рядом валяется подшивка старого советского журнала. Она открыта на странице с заголовком "Это мы сделали сами". Из земли торчит застрявшая хвостовая часть от "Града". Одна из достопримечательностей улицы — особнячок в стиле модерн, заброшенный дом архитектора Нильсена с плачущей нимфой (рельеф в виде женского лица; по легенде — портрет умершей от тифа дочери архитектора; в дождь по ее лицу вода струится, как слезы). Крыша эркера с нимфой утрачена. Местные градозащитники недоумевают, потому что украшение пропало не в результате боевых действий, его "куда-то увезли строители". Дома в Мариуполе восстанавливают мигранты из Центральной Азии — Узбекистана, Туркмении, Таджикистана. По их словам, за смену 8-19 они получают по 4 тыс. рублей. Вот только подрядчики иногда "кидают". В одном из кварталов строящихся пятиэтажек я наблюдал, как рабочие из Центральной Азии неспешно трудились под присмотром прораба, сидевшего в "Приоре" белого цвета с номерами 95-го региона. В городе вообще часто встречаются авто с госномерами Чечни и вывески а-ля "Кафе "Вайнах". Накопить на раскладушку Наплыв мигрантов — не единственная проблема, которую отмечают мариупольцы. Порой в городе отключается свет — не справляются подстанции. Хлебозавод разрушен — хлеб везут из Ростова и Донецка. Да и культурной жизни в Мариуполе практически нет: по словам местных, не работают театры и открыт лишь один кинотеатр. Впрочем, иногда из Ростова приезжает цирк. В городе по будням с полуночи и до раннего утра действует комендантский час. "Тормозят, спрашивают, кто и куда идешь. Могут оформить штраф 500 рублей, могут до дома подвезти. Как повезет", - рассказывает молодой мариуполец Толик. Практически все, с кем я беседовал, жалуются на очереди — на "Почте Донбасса", в МФЦ, в поликлиниках. "Не хватает врачей. Нет ни окулиста, ни гастроэнтеролога. У меня проблемы с кишечником, нужна операция на глазах. Я прихожу — тут только терапевт, а чтобы получить талон к специалисту, нужно постараться. И ехать на другой конец города", — рассказывает пенсионерка Любовь Семеновна. В Мариуполе она осталась одна, дочь с внучкой уехали в Европу. Любовь Семеновна и ругается на МФЦ — мол, талонов нет, и сердится на качество воды — хоть специалисты из Водоканала и говорят, что пить можно, это "капец, и пусть они сами ее и пьют". Во время боев за город женщина потеряла все: сгорела квартира, документы и накопленные за долгую жизнь вещи — корейский холодильник, мебель. Ей пришлось идти работать санитаркой — и за год удалось накопить на стол, стул, раскладушку и какую-то бытовую технику. Дед Иван и весна на Заречной улице С дедом Иваном я столкнулся случайно. Он стоял в тельняшке-алкоголичке на повороте Торговой улицы, ведущей на Ростов, и разглядывал проезжающие мимо автомашины и грузовики с техникой. Когда я подошел поближе, он молча показал на свое запястье — мол, сколько времени? Я так же молча показал ему часы. Было минут пять восьмого вечера. Вдруг дед Иван заговорил крепким стариковским голосом: мол, а знаю ли я, что "во-о-он в том доме выше по улице размещалось до революции реальное училище"? А вон там через дорогу — СБУ? А вон тут, показал он за спину, — самый старый дом в Мариуполе, дом митрополита Игнатия? Ивану Яковичу (как он сам представился) 80 лет. Бывший машинист, начинал еще на паровозах, бывший моряк дальнего плавания, бывший сталевар (20 лет горячего стажа на Азовстали) — и скрипач. "Вот такие вот дела, девка парня родила", "и тэдэ и пэпэ", — приговаривал он, излагая историю своей жизни. Во время боевых действий в 2022 году он чудом уцелел — в дом попал снаряд, взрывной волной его метров на пять отбросило по коридору. "А бабку засыпало кирпичами", — со смехом рассказывал дед Иван. К счастью, она сильно не пострадала. Пробитую крышу Иван Якович чинил самостоятельно. Приходила главная по кварталу и сказала, чтобы никто за свой счет ничего не делал — мол, власти помогут. Но дед Иван все же решил по-своему — зимовать-то надо. На ремонт потратил накопленные похоронные. Мимо пробежала стая бродячих псов — "их собачек". "Мы тут тлеем. Молодые уезжают, остаются бездельники, которые работать не хотят. Здоровые лбы, выше тебя, а сидят на шее у жен с зарплатой в 30 тыс., — ворчал Иван Якович. — Сосед, инженер, еще 16 марта взял машину и уехал с семьей в Россию. Мы тут остались". Вспомнил дед Иван и про грабежи ("Мародеров убью без предупреждения" гласила надпись на стоящем рядом разрушенном доме), и про "ховавшихся" в руинах вэсэушников в двадцать втором году, и как их ловили российские военные. "А вот там, — указал он на смятый лист забора, валявшийся возле места нашей встречи, — месяца три лежал заваленный кирпичами труп. Только рука и полголовы торчали". По словам Ивана Яковича, недавно губернатор Санкт-Петербурга Александр Беглов приезжал открывать на его улице баню — первую общественную баню в Мариуполе. "Тыща рублей вход. У меня пенсия 20 тыс. — я уж что, дома помоюсь в ванночке. Да-а-а..." Дед Иван увлеченно рассказывал о мартеновских печах, многокилометровых металлургических станах, истории советского Жданова (такое название носил Мариуполь в 1948-1989 годах), как солдаты стреляли здесь в освобожденных из ГУЛАГа в 1953 году бывших зеков, о разрухе 1990-х и воровстве местных чиновников, о порядочности рабочих и вояже в Швецию — "увидел, как люди живут". С горечью Иван Якович помянул решение главы ДНР Дениса Пушилина переименовать улицу Азовстальскую в Тульскую — в честь региона-шефа, не спросив мнения местных жителей. "Знаешь, в фильме "Весна на Заречной улице" была песня с проникновенными словами: "Ту заводскую проходную, что в люди вывела меня…" — для нас это память о заводе, который тысячам, десяткам тысяч людей дал возможность не стать уголовниками". Пляжный отдых Как отмечали в разговорах мариупольцы, в этом году отдыхающих приехало столько, сколько не было со времен Советского Союза. Городской пляж, недавно благоустроенный, тянется на пару-тройку километров. От города он отделен железной дорогой. На песке вповалку — загорающие старики и большие мертвые медузы. Благоустройство не номинальное — поставлены детские площадки из дерева, навесы от солнца и добротные туалеты. Правда, воду пока подключили не везде, и туалеты закрыты. Рядом с разбитыми остовами летних кафешек — палатки с бургерами и прочей снедью. На пирсе реет красный стяг со Спасом. Впрочем, отдыхать местные ездят в основном в Бердянск или в прибрежные поселки Урзуф и Ялту — там пляжи "повеселее". Возле самодельной штанги, сделанной из моста машины с колесами, разминается группа мужчин. 50-летний Игорь работает охранником. До 2022 года трудился на судоремонтном заводе. Но завод сейчас закрыт. Фитнес-клубы — тоже. "Может оно нам и жизнь продлило, что "Азовсталь" разнесли. Тут раньше сантиметровый слой пыли был каждый день на пляже. Онкобольных очень много", — говорит Игорь. По его словам, главное, чего не хватает местным жителям — это работающих законов: "Люди хотели здесь, чтобы было, как в Крыму. Чтобы Россия раз уж пришла, то пришла основательно". Меж отдыхающих ходит торговец креветками. Он потерял работу на заводе им. Ильича и говорит, что торговлей на пляже хотя бы можно прокормить семью. Стакан с горкой — 200 рублей. Продают холодное пиво, домашние пончики и пирожки. А море, кстати, теплое.